Неточные совпадения
За ним, в некотором расстоянии, рысью мчалась тройка белых лошадей. От серебряной сбруи ее
летели белые искры. Лошади топали беззвучно, широкий экипаж катился неслышно; было странно видеть, что лошади перебирают двенадцатью ногами, потому что казалось — экипаж царя скользил
по воздуху, оторванный от земли могучим криком восторга.
Мельком я видел, как
по воздуху летели доска и кусок древесной коры, сорванные с какой-то крыши.
Как только начала заниматься заря, пернатое царство поднялось на
воздух и с шумом и гамом снова понеслось к югу. Первыми снялись гуси, за ними пошли лебеди, потом утки, и уже последними тронулись остальные перелетные птицы. Сначала они низко
летели над землей, но
по мере того как становилось светлее, поднимались все выше и выше.
По его словам, птицы любят двигаться против ветра. При полном штиле и во время теплой погоды они сидят на болотах. Если ветер дует им вслед, они зябнут, потому что холодный
воздух проникает под перья. Тогда птицы прячутся в траве. Только неожиданный снегопад может принудить пернатых
лететь дальше, невзирая на ветер и стужу.
Однажды старший брат задумал
лететь. Идея у него была очень простая: стоит взобраться, например, на высокий забор, прыгнуть с него и затем все подпрыгивать выше и выше. Он был уверен, что если только успеть подпрыгнуть в первый раз, еще не достигнув земли, то дальше никакого уже труда не будет, и он так и понесется прыжками
по воздуху…
Болотная курица и погоныш, равно как и луговой коростель, имеют совершенно особенный свой полет, медленный, тяжелый и неуклюжий. Зад перетягивает все тело, и они точно идут
по воздуху почти перпендикулярно или
летят, как будто подстреленные.
Вся хитрость состоит в том, чтоб уловить гаршнепа в ту минуту, когда он, сделав уступку ветру и будучи отнесен им в сторону, начнет опять
лететь прямо; тут выходят такие мгновения от противоборства ветра и усилий птицы, что она стоит в
воздухе неподвижно; опытные стрелки знают это и редко дают промахи
по гаршнепам.
Полетом своим он отличается от всех птиц: зад у него всегда висит, как будто он подстрелен, отчего дергун держится на лету не горизонтально, а точно едет
по воздуху, почти стоймя; притом он имеет ту особенность, что, взлетев, не старается держаться против ветра, как все другие птицы, но охотно
летит по ветру, отчего перья его заворачиваются и он кажется каким-то косматым.
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом ветер превратился в настоящий шторм. Сильный ветер подымал тучи снегу с земли и с ревом несся вниз
по долине.
По воздуху летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки сухой травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на
воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
Посидев еще спокойно несколько минут, орлан снялся и
полетел на место боя. Он сел на ту же лиственицу, на то же место и стал смотреть вниз. Затем он опустился на землю и, не найдя там ничего, снова поднялся на
воздух и
полетел вверх
по долине за новой добычей.
Все берега полоев были усыпаны всякого рода дичью; множество уток плавало
по воде между верхушками затопленных кустов, а между тем беспрестанно проносились большие и малые стаи разной прилетной птицы: одни
летели высоко, не останавливаясь, а другие низко, часто опускаясь на землю; одни стаи садились, другие поднимались, третьи перелетывали с места на место: крик, писк, свист наполнял
воздух.
Чтобы разогнать толпу, генерал уговаривал Евгения Константиныча выйти на балкон, но и эта крайняя мера не приносила результатов: когда барин показывался, подымалось тысячеголосое «ура»,
летели шапки в
воздух, а народ все-таки не расходился
по домам.
Ищи его теперь, этого счастья, в этом пекле, где люди
летят куда-то, как бешеные,
по земле и под землей и даже, — прости им, господи, —
по воздуху… где все кажется не таким, как наше, где не различишь человека, какого он может быть звания, где не схватишь ни слова в человеческой речи, где за крещеным человеком бегают мальчишки так, как в нашей стороне бегали бы разве за турком…
— Не пойду, — сказал Дыма решительно. — Бог создал человека для того, чтобы он ходил и ездил
по земле. Довольно и того, что человек проехал
по этому проклятому морю, которое чуть не вытянуло душу. А тут еще
лети, как какая-нибудь сорока,
по воздуху. Веди нас пешком.
И мистер Борк пошел дальше. Пошли и наши, скрепя сердцем, потому что столбы кругом дрожали, улица гудела, вверху лязгало железо о железо, а прямо над головами лозищан
по настилке на всех парах
летел поезд. Они посмотрели с разинутыми ртами, как поезд изогнулся в
воздухе змеей, повернул за угол, чуть не задевая за окна домов, — и
полетел опять
по воздуху дальше, то прямо, то извиваясь…
Небо было так ясно,
воздух так свеж, силы жизни так радостно играли в душе Назарова, когда он, слившись в одно существо с доброю, сильною лошадью,
летел по ровной дороге за Хаджи-Муратом, что ему и в голову не приходила возможность чего-нибудь недоброго, печального или страшного.
Вот я теперь
по чугунке поеду, а Илюшка мой, может, и
по воздуху полетит…
Завод спускался вниз тремя громадными природными площадями. Во всех направлениях сновали маленькие паровозы. Показываясь на самой нижней ступени, они с пронзительным свистом
летели наверх, исчезали на несколько секунд в туннелях, откуда вырывались, окутанные белым паром, гремели
по мостам и, наконец, точно
по воздуху, неслись
по каменным эстакадам, чтобы сбросить руду и кокс в самую трубу доменной печи.
По наклонным доскам, спущенным из вагонов, непрерывным потоком катились на землю кирпичи; со звоном и дребезгом падало железо;
летели в
воздухе, изгибаясь и пружинясь на лету, тонкие доски.
— Потеха! — сказал о. Христофор и махнул рукой. — Приезжает ко мне в гости старший сын мой Гаврила. Он
по медицинской части и служит в Черниговской губернии в земских докторах… Хорошо-с… Я ему и говорю: «Вот, говорю, одышка, то да се… Ты доктор,
лечи отца!» Он сейчас меня раздел, постукал, послушал, разные там штуки… живот помял, потом и говорит: «Вам, папаша, надо, говорит, лечиться сжатым
воздухом».
Вечерний сумрак окутал поле; лес вдали стал плотно чёрен, как гора. Летучая мышь маленьким тёмным пятном бесшумно мелькала в
воздухе, и точно это она сеяла тьму. Далеко на реке был слышен стук колёс парохода
по воде; казалось, что где-то далеко
летит огромная птица и это её широкие крылья бьют
воздух могучими взмахами. Лунёв припомнил всех людей, которые ему мешали жить, и всех их, без пощады, наказал. От этого ему стало ещё приятнее… И один среди поля, отовсюду стиснутый тьмою, он тихо запел…
Ежов бегал
по комнате, как охваченный безумием, бумага под ногами его шуршала, рвалась,
летела клочьями. Он скрипел зубами, вертел головой, его руки болтались в
воздухе, точно надломленные крылья птицы. Фома смотрел на него со странным, двойственным чувством: он и жалел Ежова, и приятно было ему видеть, как он мучается.
«Куда торопишься? чему обрадовался, лихой товарищ? — сказал Вадим… но тебя ждет покой и теплое стойло: ты не любишь, ты не понимаешь ненависти: ты не получил от благих небес этой чудной способности: находить блаженство в самых диких страданиях… о если б я мог вырвать из души своей эту страсть, вырвать с корнем, вот так! — и он наклонясь вырвал из земли высокий стебель полыни; — но нет! — продолжал он… одной капли яда довольно, чтоб отравить чашу, полную чистейшей влаги, и надо ее выплеснуть всю, чтобы вылить яд…» Он продолжал свой путь, но не шагом: неведомая сила влечет его: неутомимый конь
летит, рассекает упорный
воздух; волосы Вадима развеваются, два раза шапка чуть-чуть не слетела с головы; он придерживает ее рукою… и только изредка поталкивает ногами скакуна своего; вот уж и село… церковь… кругом огни… мужики толпятся на улице в праздничных кафтанах… кричат, поют песни… то вдруг замолкнут, то вдруг сильней и громче пробежит говор
по пьяной толпе…
И круглый плоский скат
летел темным кругом
по воздуху и точно шлепался о палубу. Итальянцы смеялись, показывая свои великолепные зубы, добродушно кивали головами и что-то бормотали по-своему. Почем знать, может быть, они сами думали, что морской кот считается лучшим местным деликатесом, и не хотели обижать добрых балаклавцев отказом.
Отступив от мира и рассматривая его с отрицательной точки, им не захотелось снова взойти в мир; им показалось достаточным знать, что хина
лечит от лихорадки, для того чтоб вылечиться; им не пришло в голову, что для человека наука — момент,
по обеим сторонам которого жизнь: с одной стороны — стремящаяся к нему — естественно-непосредственная, с другой — вытекающая из него — сознательно-свободная; они не поняли, что наука — сердце, в которое втекает темная венозная кровь не для того, чтоб остаться в нем, а чтоб, сочетавшись с огненным началом
воздуха, разлиться алой артериальной кровью.
— Цур тобi, пек тобi [«Цур тобi, пек тобi» — заклинание.], — сказал мельник и, подняв глаза, увидел, что это не в воде, а
по воздуху летит что-то прямо к мельнице.
Он стоял так, с задранною головой, а
по воздуху уже, как орел,
летело, кружась, облако и опускалось книзу; а из того облака что-то жужжало так, как в хорошем пчелином рою, когда рой вылетит из пасеки поверх саду…
Трубач. Все болезни одинаково происходят
по причине дурного
воздуха в животе, так что я ото всех
лечу…
Пошли его развязать, и вдруг дверь из погреба наотмашь распахнулась, и этот казак
летит на меня прямо, как
по воздуху, и, точно сноп, опять упал в ноги и вопит...
На улице — тихо и темно.
По небу быстро
летели обрывки туч,
по мостовой и стенам домов ползли густые тени.
Воздух был влажен, душен, пахло свежим листом, прелой землёй и тяжёлым запахом города. Пролетая над садами, ветер шелестел листвой деревьев — тихий и мягкий шёпот носился в
воздухе. Улица была узка, пустынна и подавлена этой задумчивой тишиной, а глухой грохот пролётки, раздававшийся вдали, звучал оскорбительно-нахально.
Не ответила Аркадия, промолчала и мать Никанора, слова не сказали и Дементий с работниками… Только пристальней прежнего стали они поглядывать на закрой неба [Закрой неба — нижний край видимого горизонта.], не увидят ли где хоть тоненькую струйку дыма… Нет, нигде не видно… А в
воздухе тишь невозмутимая: пух вылетел из перины, когда грохнули ее белицы в повозку, и пушинки не
летят в сторону, а тихо, плавно опускаются книзу. И
по ветру нельзя опознать, откуда и куда несется пожар.
Резко и бойко одна за другой вверх
по Волге выбегали баржи меркуловские. Целу путину ветер попутный им дул, и на мелях, на перекатах воды стояло вдоволь. Рабочие на баржах были веселы, лоцманá радовались высокой воде, водоливы вёдру, все ровному ветру без порывов, без перемежек. «Святой
воздух» широко́ расстилал «апостольские скатерти», и баржи
летели, ровно птицы, а бурлаки либо спали, либо ели, либо тешились меж собою. Один хозяин не весел
по палубе похаживал — тюлень у него с ума не сходил.
Бугров поклонился, вышел и, блестящий,
полетел вниз
по лестнице, рассекая
воздух дорогою тростью.
Уже видно было, как огонь перебегал с одного места на другое, и как
по воздуху в клубах дыма
летела горящая сухая трава.
Прежде опустит руку в короб, потом вынет ее точно чем-то обросшую, встряхнет ею, и сей же момент всюду
по воздуху полетят безголовые птички; а он сбросит в решето горсточку орешков. И все так далее.
Он выставил свою лысую голову из окна и был изумлен необыкновенным зрелищем:
по озеру
летело с разных сторон множество двойственных огней, которые соединились у берега против дома, произвели в
воздухе блестящее зарево и зажгли воды.